Беги, Натан! - Страница 23

Пойнтер громко рассмеялся:

— Ха! Что, заткнули тебя, да?

Все еще улыбаясь, он вставил в барабан шесть патронов. Он знал, что скоро ему представится удачный момент. И был готов к этому.

Из дома Николсонов Уоррен Майклс поехал к себе в участок. По дороге он включил радио и настроил его на «Ньюсток 990». Интересно, подумал он, хватит ли у Натана смелости снова позвонить Дэниз? Услышав голос мальчика, Уоррен отметил, что день, проведенный на свободе, заметно поднял дух Натана, и порадовался за него. Тот с ликованием рассказывал, как прошлой ночью ему удалось миновать полицейский кордон, но не говорил, где именно. Умный парень, подумал Уоррен.

В глубине души Уоррен надеялся, что Натану удастся уйти. Все сомнения отпали после разговора с Тузом. Теперь он твердо знал две вещи: во-первых, исправительная система делает из детей преступников, вместо того чтобы их исправлять; во-вторых, Натан не представлял опасности для общества.

Натан совершил убийство — он сам в этом сознался. Но он не был убийцей.

— Фрэнк из Коронадо, штат Калифорния. Вы в эфире вместе с мальчиком Натаном.

— Привет, Натан, — сказал Фрэнк. — Вчера ты говорил, что твоя мама умерла, когда ты был совсем маленьким, и тебя воспитывал отец. Но тогда ты не захотел говорить о нем. Что с ним произошло?

Натан вздохнул. Вчера вспоминать об этих вещах было гораздо труднее. Сегодня же он чувствовал себя спокойным, собранным — в общем, был почти уверен, что не расплачется.

— Он погиб в автокатастрофе, когда мне было десять лет. На железнодорожном переезде его сбил поезд. Я ночевал в тот день у своего друга Джейкоба Процки. Они были нашими соседями. Полиция рассказала им, а потом папа Джейкоба рассказал мне.

Он жил у Процки до тех пор, пока дядя Марк не протрезвел настолько, чтобы приехать и забрать его в свое логово. «Звони нам, если тебе что-нибудь понадобится», — сказала ему миссис Процки на прощанье. Он позвонил ей из телефона-автомата, когда дядя Марк его впервые выпорол, и умолял забрать его. Он вспомнил, каким холодным и черствым был ее голос, когда она запретила ему впредь звонить им. «Теперь у тебя новая жизнь, Натан, — сказала она тогда. — И мы не можем принимать в ней участие».

— Вчера ты заявил, что с тобой плохо обращались, — сказал Фрэнк.

— Я больше не хочу говорить об этом.

— Вот и хорошо, — сказала Дэниз, отключая Фрэнка. — Я тоже не хочу.

— Мой отец был самым лучшим человеком на свете.

— Уверена, что это так, — успокоила его Дэниз, — потому что он вырастил прекрасного сына.

— Спасибо, — сердечно ответил Натан. — Но, к сожалению, многие вообще не считают меня за человека.

— Ну, они просто тебя не знают, — рассмеялась Дэниз. Натан улыбнулся и расправил плечи.

— Кстати, Дэниз, — сказал он, — если я задам тебе один вопрос, можешь пообещать мне честно ответить на него? Даже если твой ответ меня огорчит?

— Хорошо.

Ответ на вопрос, который Натан собирался задать, был очень важен для него, хотя он сам не знал почему. Отбросив сомнения, он спросил:

— Ты бы так же относилась ко мне, если бы я не поднял рейтинг твоей передачи?

Прежде чем ответить, Дэниз на мгновение задумалась.

— Натан, я не могу отрицать, что твои звонки повысили популярность передачи. Если ты помнишь, сначала я не верила ни одному твоему слову. Но должна тебе сказать, есть в твоем голосе и в тебе самом что-то располагающее, а твоя история берет за душу. Я сама мать и хочу помочь тебе — как и большинство наших слушателей. Натан, я могу честно сказать, что ты не перестал бы мне нравиться, даже если бы мой рейтинг пошел вниз.

Натан улыбнулся ее ответу. Ему впервые за долгое время сделалось так приятно. Вот уже два года никто не был добр к нему, два года никто не хлопал его по плечу, не обнимал. Первые десять лет жизни он и не предполагал, как трудно порой оставаться храбрым, а мысль о том, что иногда приходится драться за самое насущное, тогда вообще не могла прийти ему в голову. После гибели отца жизнь Натана превратилась в одну сплошную и бесконечную борьбу — сначала с дядей Марком, потом с отребьем в ИЦП, а теперь с сотнями полицейских. Он тосковал по тем временам, когда его больше всего волновало, куда тренер поставит его на футбольном поле или получит ли он пятерку по правописанию.

Натан не верил, что те времена навсегда в прошлом. Если он очень постарается, расскажет всем правду и если ему еще немного повезет — у него появится шанс вернуть их. Где-то там есть еще люди, готовые его выслушать.

— Ты меня слышишь? — окликнула его Дэниз.

— Ой, да. Простите. — Натан снова на секунду замолк. У него в голове возник план. — Я просто задумался. Можно я попрошу людей, слушающих сейчас передачу, сказать своим друзьям, что я не плохой ребенок? И что мне может понадобиться помощь? Может быть, по телевизору перестанут все время показывать мою фотографию, и я смогу начать жизнь сначала, так, чтобы меня никто не узнавал?

— Если честно, Натан, уже слишком поздно. Твой побег — главная новость и, боюсь, останется ею, пока все так или иначе не разрешится. Сейчас главное — твоя безопасность. Меня очень беспокоит, что ты разъезжаешь на машинах, пересекаешь полицейские кордоны и ходишь по ночам совершенно один. Пока ты в бегах, ты, милый мой, в большой опасности. Иногда я думаю, что лучше всего тебе сдаться и дать судебной системе поработать на тебя.

— Из-за этой системы все и началось, — фыркнул Натан.

— Она помогла огромному множеству людей.

— Но не детям. Не мне.